Неточные совпадения
Чужд русскому
народу империализм в
западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано.
В ней есть какой-то особый, совсем не
западный демократизм на религиозной почве, жажда спасения всем
народом.
Возвращение к
народу они тоже поняли грубо, в том роде, как большая часть
западных демократов — принимая его совсем готовым.
Сочувствие к
западному панславизму приняли наши славянофилы за тождество дела и направления, забывая что там исключительный национализм был с тем вместе воплем притесненного чужестранным игом
народа.
Очень походит многое из того, что он говорит о способах усвоения немцами
западного рационализма,
западной техники и индустриализации, на то, что я не раз писал о способах усвоения всего этого русским
народом.
У
народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно.
Русскому
народу действительно свойственна большая коммунитарность, чем
народам Запада, ему мало свойствен
западный индивидуализм.
Западные влияния, приведшие к замечательной русской культуре XIX в., не были благоприятны для
народа.
Это очень русская тема, чуждая более социализированным
народам западной цивилизации.
Но характерно, что и Данилевский верит, что русский
народ и славянство вообще лучше и раньше
Западной Европы разрешат социальный вопрос.
Русский
народ не был
народом культуры по преимуществу, как
народы Западной Европы, он был более
народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности.
При этом самый быт русский, например купеческий быт, описанный Островским, бывал безобразен в такой степени, в какой этого не знали
народы западной цивилизации.
Живут они в Северном Сахалине, по
западному и восточному побережью и по рекам, главным образом по Тыми; [Гиляки в виде немногочисленного племени живут по обоим берегам Амура, в нижнем его течении, начиная, примерно, с Софийска, затем по Лиману, по смежному с ним побережью Охотского моря и в северной части Сахалина; в продолжение всего того времени, за которое имеются исторические сведения об этом
народе, то есть за 200 лет, никаких сколько-нибудь значительных изменений в положении их границ не произошло.
Хождение в
народ паничей в белых свитках и расшитых сорочках было тогда сильно распространено в Юго-западном крае.
Наступил тридцатый год царствования Михаила Феодоровича Романова. Под кротким и мудрым его правлением Россия отдохнула от протекших бедствий, и гордящиеся своим просвещением
народы Западной Европы начинали уже с приметным беспокойством посматривать на этого северного исполина, которому недоставало только Великого Петра, чтоб удивить вселенную своим могуществом и славою.
— Верно! — заревел Буркин. — Знаете ли что? Москва-то приманка. Светлейший хочет заманить в нее Наполеона, как волка в
западню. Лишь он подойдет к Москве, так
народ высыпет к нему навстречу, армия нахлынет сзади, мы нагрянем с попереку, да как начнем его со щеки на щеку…
Тут интерес был еще ближе к жизни, нежели в
западной Руси во время унии; обращение к
народу еще необходимее, чем там.
У
народов Западной Европы до сих пор сильно распространен этот род поэзии, но настоящая, светская, аристократическая литература пренебрегает такой поэзией.
Перед вечером все моются в речке или на ставах [Став — пруд.], а как зайдет солнце, идут бедняги в свою школу [Простой
народ в Юго-западном крае называет синагоги школами.], и уж какой оттуда крик слышится, так и не приведи бог: все орут в голос, а глаза от страха закрывают…
«Насколько, — говорит тот же автор, — идея общины природна русскому
народу и осуществляется во всех проявлениях его жизни, настолько противен его нравам корпорационный муниципальный дух, воплотившийся в
западном мещанстве» (Тегоборский «О производительных силах России», т. 1).
Мы, русские, прошедшие через
западную цивилизацию, мы не больше, как средство, как закваска, как посредники между русским
народом и революционной Европою.
— Да; это очень естественно, — согласился Самбурский: — если прилагать к нашим расправам с Польшей один узкий масштаб военных занятий
западного края, то это не может быть иначе. Пушки и ружья, по моему мнению, не имеют того влияния, какое нужно, чтобы раз навсегда отучить поляков от неуместных претензий на Литву и на юго-западный край, населенный
народом, который поляков не любит. Нужно еще особое орудие.
В
западных губерниях, видите ли, ксендзы действуют словесною проповедью, а в Великороссии — так как грамотность и любовь к чтению повсеместно распространены в
народе, литература исправляет роль ксендзов…
Радуясь усилиям духовенства и опять-таки оставляя в стороне
народ, на который его внушения действовали, многие уверяли сначала, что факт отречения от водки только и мог возникнуть на почве католического фанатизма и должен ограничиться
западными губерниями…
И то, что
народы Западной Европы и Америки признают смертную казнь и даже любят ее, ходят на нее смотреть, есть зловещий нравственный показатель.
Произошло то, чего Маркс и
западные марксисты не могли предвидеть, произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма русского
народа и мессианизма пролетариата.
Западное просвещение XVIII века в верхних слоях русского общества было чуждо русскому
народу.
Они видели образ русского
народа освобожденным от искажений, которые они приписывали
западному рационализму и государственному абсолютизму.
Переворот же Петра, усилив русское государство, толкнув Россию на путь
западного и мирового просвещения, усилил раскол между
народом и верхним культурным и правящим слоем.
Народники верили в особые пути развития России, в возможность миновать
западный капитализм, в предназначение русского
народа разрешить социальный вопрос лучше и скорее, чем на Западе.
Самодержавная власть царя, фактически принявшая форму
западного просвещенного абсолютизма, в
народе имела старую религиозную санкцию, как власть теократическая.
Западные понятия о собственности были чужды русскому
народу, эти понятия были слабы даже у дворян.
Сильными элементами были только монархия, принявшая форму
западного абсолютизма, и
народ.
Архиепископ, молча, не взглянув на
народ, не удостоив его благословения и не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храму Святой Софии, помолился у золотых врат [Так называются медные, вызолоченные ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса, — они находятся на
западной стороне церкви, — знаменитая древняя редкость, сохранившаяся до последний дней.] его.
Скрывшемуся так французу или итальянцу в России, конечно, предосторожностей, принятых Савиным, было не вполне достаточно, но в Бельгии, одной из стран
Западной Европы, где интересы других
народов соблюдаются так же, как и свои собственные, надо было, как оказалось, быть осторожнее и скрываться еще тщательнее.
В русском
народе нарушено должное отношение между мужским и женским началом, между духом и душой. И это — источник всех болезней нашего религиозного и национального сознания. С изумительной силой интуитивного проникновения изображена жуткая стихия русского
народа в романе Андрея Белого «Серебряный голубь». Россия не Запад, но и не Восток. Она есть великий Востоко-Запад, встреча и взаимодействие восточных и
западных начал. В этом сложность и загадочность России.
Уж в это самое время смутно носились по Германии и во многих местах Европы идеи преобразования, которые вскоре должны были усилиться гонениями
западной церкви, разложиться в логической голове Лютера и вспыхнуть в этом мировом кратере, из которого огненная лава и пепел потекли с такою грозною быстротою на царства и
народы.
— Берегитесь пробуждения, оно будет ужасно, — сказал Пржшедиловский, — по моему разумению — эмансипация крестьян, напротив, отвратила от России многие бедствия. Думаю, эта же эмансипация в
западных и юго-западных губерниях нагонит черные тучи на дело польское и станет твердым оплотом тех, от кого они ее получили. Вина поляков в том, что паны до сих пор помышляли только о себе, а хлопы считались у них быдлом. Силен и торжествует только тот
народ, где человечество получило свои законные права.
Архиепископ, молча, не взглянув на
народ, не удостоив его благословения и не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храму св. Софии, помолился у золотых ворот его. Так называются медные, вызолоченные ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса, — они находятся на
западной стороне церкви, — знаменитая древняя редкость, сохранившаяся до последних дней.
И вот в катастрофах и потрясениях, почуяв зов духовной глубины,
народы Западной Европы с большим пониманием и большей внутренней потребностью подойдут к тому русскому и мировому гению, который был открывателем духовной глубины человека и который предвидел неизбежность катастроф в мире.
Ему еще при жизни своей хотелось весь противный ему старинный русский быт заменить бытом
народов западных, столь полюбившихся ему сперва на Москве, в Немецкой слободе, где пировал он с Лефортом и девицами Моне, а потом за границей, где в то время господствовал полный абсолютизм.
Так называемых «новгородских еретиков», которые были то же самое, что впоследствии секты Бакшина, Висковатова, Тверитинова, а в настоящее время молоканы, огласили «жидовствующими», ради отвращения
народа от их учения, этого отпрыска реформационных идей, волновавших тогда умы в
Западной Европе, учения, которое в самое короткое время было так распространено в России, что многие лица, стоявшие на самых высших ступенях общественной иерархии, открыто его приняли.
Хлыстовщина, например, в это время уже была, и притом давно, и притом не только у нас, но и у
западных славян, со времени крещения славянских
народов.
Г. Ленин счел возможным заявить, что в конце февраля в России была революция буржуазная, свергнувшая царизм, а в конце октября произошла революция социалистическая, свергнувшая буржуазию, т. е. процесс, который у
западных передовых
народов совершается столетия, в отсталой России произошел в несколько месяцев.